Писательские советы от Мартина Эмиса и Чака Паланика
Мартин Эмис рекомендует:

* Пишите не только на компьютере, но и от руки: даже когда вы зачёркиваете слово, оно остаётся на странице, продолжает существование. На компьютере удаляешь слово — и оно исчезает навсегда. Это важно, потому что обычно самый первый ваш инстинкт — правильный.

* Минимальное количество слов, которые надо писать каждый день, «ни-дня-без-строчки»: не надо никакой «нормы». Бывает так, что нет никаких слов. Зато бывает, их оказывается 1500.

* Используйте тревогу, которую вы испытываете относительно своего письма — и своей жизни — как горючее: Тщеславие и беспокойство — это и есть писательская жизнь.

+9* Не снижайте планки, пытаясь угодить всем: пишите для самых лучших своих читателей, для 5 процентов.
* Никогда не гонитесь за каламбуром в названии, чем проще, тем лучше. «Лолита» — гениальное название; а казалось бы — чего уж проще.

* В Манчестере у меня заведено так: я не смотрю работы участников своего семинара. Мы читаем великие книги — и беседуем о них. Конрад, Достоевский — вот на них мы смотрим.

* Когда идея заслуживает того, чтобы быть развёрнутой в форме романа? От неё должно исходить нечто вроде мерцания. Удивительное дело — ты живёшь себе, а она никуда не девается, все время рядом.

* Аккуратнее со словами, которые повторяются слишком часто.

* Не начинайте абзац с того же слова, что предыдущий. От этого фразы выглядят одинаковыми.

* Старайтесь не писать фразы, которые может написать абсолютно кто угодно.

* Вы пишете книгу, которую хотите прочесть.

* Вы должны испытывать зверский аппетит к одиночеству.

Чак Паланик размышляет:

* Чередование вдумчивой работы писателя с бездумной стиркой белья или мытьём посуды даёт перерывы, нужные для появления новых мыслей и озарений. Не можешь придумать продолжение истории… почисти туалет. Смени постельное белье. Христа ради, протри пыль с компьютера. И хорошая идея появится.

* Читатель умнее, чем тебе кажется. Не бойся экспериментировать с формой рассказа и временными скачками.

* Прежде чем сесть и записать сцену, её стоит немного повертеть в уме и понять её предназначение. Какие предыдущие моменты закроет эта сцена? Какие вопросы она откроет для последующих сцен? Как она продвинет повествование? И только когда ты продумаешь костяк сцены – можно сесть написать ее. Не отправляйся к этому скучному, пыльному компьютеру с пустой головой.

* Удиви себя. Уведи историю, или дай истории увести тебя, в такое место, которое восхитит тебя, тогда ты сможешь удивить и читателя. В тот миг, когда ты разглядишь любой хорошо спланированный сюрприз или оборот событий, их наверняка не пропустит и твой изощрённый читатель.

+9* Если ты застрял, вернись и перечитай предыдущую сцену, найди упущенные персонажи или детали, которых можно внезапно воскресить, словно «зарытую пушку». Дописывая «Бойцовский клуб», я понятия не имел, что делать с небоскрёбом. Но перечитывая первую сцену, наткнулся на кусок про смешивание нитры с парафином где говорится что это ненадёжный метод приготовления взрывчатки. Это ничтожное отступление (… парафин никогда не срабатывал...) послужило отличной «зарытой пушкой» и спасло мою писательскую задницу.

* Используй писательство как повод хорошенько потусоваться каждую неделю – даже если ты зовёшь эти тусовки «Занятиями».Это уравновесит часы, проводимые тобой за письмом. Даже когда однажды ты продашь свое произведение, никакие деньги не возместят тебе время, которое ты провёл в одиночестве. К концу жизни ты не станешь с наслаждением вспоминать и смаковать минуты одиночества.

* Позволь себе оставаться в рядах Незнающих. Чем дольше ты шлифуешь свою историю, тем лучше будет её конечная форма. Не подгоняй книгу к концу и не притягивайте развязку за уши. Всё, о чём ты должен думать – это следующая сцена, или несколько. Ты не должен знать всего, что случится вплоть до самого конца. На самом деле, когда знаешь, тебе адски сложно воплотить это.

* Если в рамках повествования тебе понадобится больше свободы, меняй имена персонажей от наброска к наброску. Ведь персонажи не существуют, и они – не ты сам.

* Есть три вида прямой речи: описательный, инструктивный, и экспрессивный. Описательный: «Солнце взошло высоко…» Инструктивный: «Иди, не беги...» Экспрессивный: «Ох!» Большинство беллетристов используют только один, максимум — два вида. Используй все три. Смешивай их. Люди разговаривают именно так.

* Пиши книгу, которую захочется прочесть самому.

* Фотографируйся на обложку своей книги сейчас, пока ты молодой. И получи негативы и права на эти фото.

* Пиши только о вопросах, которые действительно тебя волнуют. Только об этих вещах стоит писать.Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сочинение кротких безликих, чуждых тебе историй.

* Одна история про Рождественскую витрину... Почти каждое утро, я завтракаю в одном и том же кафе, и этим утром человек разрисовывал стекло витрины Рождественскими темами. Снеговик. Снежинки. Колокольчики. Санта Клаус. Он стоял снаружи на тротуаре, рисовал на пронизывающем морозе, выдыхая пар, опуская кисти и валики в краски разных цветов. Внутри кафе, клиенты и персонал смотрели, как он наносит красную, белую и голубую краску на большое стекло витрины. Позади него дождь сменился снегом, падающим по ветру.

Волосы художника были всех оттенков седого, его лицо, измождённое и помятое как вислая корма его джинсов. Между сменой цвета, он приостанавливался чтоб отхлебнуть чего-то из бумажного стаканчика.

Наблюдая за ним из кафе и уплетая яйца с тостами, кто-то сказал, что это печально. Этот посетитель сказал, что должно быть это опустившийся художник. Должно быть в стаканчике у него виски. Должно быть у него была мастерская, полная непризнанных картин, и теперь жизнь заставила его расписывать занюханные ресторанчики и витрины гастрономов. Как грустно, грустно, грустно.
А наш оформитель продолжал наносить краски. С начала весь белый «снег». Затем немного красных и зелёных пятен. Затем немного чёрной обводки, превратившей цветные пятна в Рождественские чулки и ёлки.

Ходивший туда-сюда официант и доливая посетителям кофе, и сказал: «Как ловко. Хотел бы и я так уметь...»

И несмотря на то, завидовали мы ему или сочувствовали, этот парень на холоде продолжал рисовать. Добавляя детали и слои краски. Не знаю, когда это случилось, но в какой-то момент его там не стало. Рисунки были такими насыщенными, так здорово заполняли витрину, цвета были такими яркими, что художник исчез. Не важно, неудачник он или герой. Он испарился, исчез, и все, что мы теперь видели – это его работа.